|
Интервью с главным врачом
- У многих людей возникает вопрос, а зачем вообще нужны хосписы? Одни говорят: эти люди все равно умрут. Так зачем я буду давать свои деньги безнадежным больным, я лучше помогу детскому дому - у этих детей, по крайней мере, есть будущее. Второй аргумент: все болезни возникают не случайно. Рак - это судьба. Кто вы такие, чтобы вмешиваться в божий промысел, пытаться перехитрить судьбу?
Мне кажется, от этих рассуждений один шаг до того, чтобы разрешить эвтаназию.
А вы против эвтаназии?
Я против. И весь коллектив наш против. По двум причинам. Никто не знает, каким образом, в какой момент прекращается жизнь и наступает смерть. Этот мостик никто из нас не изучил. Сейчас на эту тему есть много литературы, некоторые даже говорят, что душа имеет свой вес. Но жизнь должна быть не оборвана, она должна быть завершена. Наша задача не в том, чтобы ее укорачивать, но и не в том, чтобы ее удлинять. Если больной обречен, и я точно знаю, что ему уже ничего не поможет, я не буду его искусственно удерживать. С другой стороны, я врач, и как врач, если я могу помочь, я не имею права не помочь. И вопрос судьбы меня здесь не волнует. Те, кто так рассуждают, просто никогда сами не оказывались в таком положении. Они не потеряли близких - маму, папу, родного, дорогого человека. Они не видели этих страданий.
- А почему вы пришли сюда работать?
Что меня привело сюда? Наверное, вот здесь как раз можно говорить о судьбе. Почему я вдруг встретила Виктора Зорзе? Почему поехала в Англию и увидела, как существуют хосписы там. Ведь сейчас мы можем дать человеку уйти практически безболезненно. И когда говорят, что дети из детского дома будут жить, а эти люди все равно умрут, это тоже не правильно. Потому что редко, но бывает, что человеку врачи отмеряли месяц, а у нас живет год, а потом встает и выписывается, и уходит своими ногами. У нас часто бывает, родственники звонят, и мы им говорим: подождите, сейчас мы позовем больного к телефону. А у них в голосе разочарование: как, он может подойти к телефону? Они огорчены, это не входит в их планы.
- Многие говорят - раз хоспис государственное учреждение, то вот пусть государство его и содержит. Я же заплатил свои налоги.
Конечно же у нас финансирование из государственного бюджета. И есть нормативы, в которых прописано - сколько сметаны и сколько хлеба в день должен получить больной. Но понимаете, специфика хосписа в том, что раковому больному уже ничто не может навредить. Ни никотин, ни вино. И если я по шесть раз на дню буду ему говорить: вам нельзя пить, вам нельзя курить, вам нельзя то, вам нельзя это, то я просто причиню еще больший вред. Если человеку перед смертью хочется коньяка, я налью ему этот коньяк. Сама куплю и из дома принесу, потому что в бюджетное финансирование это не заложено.
Я помню случай, когда открылся первый питерский хоспис, и там лежала балерина, которой безумно захотелось последний раз в жизни съесть клубники. А дело было зимой, почти 20 лет назад, тогда еще никаких супермаркетов с клубникой не было. И Виктор Зорза сам поехал в Пулково, договорился с летчиком, который следующим рейсом привез клубнику. Это очень тонкие вещи. Их трудно объяснить людям с улицы, которые не сталкиваются с раком ежедневно, не сталкиваются со смертью от рака. И если мой больной захочет селедку, я пойду в магазин и найду ему селедку.
Я в Лондоне, в госпитале святого Христофера была свидетельницей такого случая. Там лежала больная, которая была заядлой театралкой. И вот приехал очень состоятельный человек на "мерседесе" - один из волонтеров - и он повез ее в театр. Купил билеты в дорогую ложу, все это невероятно красиво обставил - только чтобы ей было приятно. Конечно, до этого нужно дойти. Должен быть определенный уровень осознанности и благополучия в обществе. И доброты. Нужно вернуться к русским истокам благотворительности.
Нам сейчас нужны деньги на ремонт, нам очень нужен лифт - потому что мы лежачих больных со второго этажа носим на руках, чтобы они хоть немножко погрелись на солнышке. Нужны медицинские койки, которые могут регулироваться по высоте, по наклону - потому что у нас сейчас просто стоят обычные кровати, и с теми же лежачими больными, которым нужно каждые два часа делать перевязку, очень тяжело. Нам нужно оборудовать палаты - чтобы в них было комфортно, чтобы родственники, приехавшие издалека, могли у меня остаться переночевать. Вы видели, в каком у нас состоянии туалеты и душевые - конечно, мы все это моем по 10 раз на дню, но это все нуждается в замене. Сейчас нам тульский Департамент здравоохранения выделили 1500 000 руб. - и мы поставим стеклопакеты, потому что у нас такие окна сейчас, что они летом не открываются, а зимой не закрываются, и заменим туалеты, сделаем раздаточную линию на кухне. Но Департамент здравоохранения не может отдать нам все свои деньги, потому что в Туле есть и другие больницы. И для этого нам нужны благотворители.
У вас как-то изменилось отношение к жизни и к смерти за время работы в хосписе?
Я в том возрасте, когда уже пора задумываться о смерти. Смерть - это реальность. Она неизбежна. Она не где-то там, далеко. И не деньги, ни положение в общество вас не защитят.
- А бывает, что близость смерти меняет людей?
Бывают такие случаи. У нас был один больной, который почти всю жизнь провел по тюрьмам. И когда он заболел, он к нам поступил с сильными болями, но не на носилках. Он мог сам себя обслуживать, принялся наводить в палате свои порядки. И вот он начал читать какую-то духовную литературу, повесил иконку. И с ним произошла удивительная перемена - потому что он вдруг вспомнил, что у него есть сын. Какая-то женщина от него родила, когда он сидел, он и не видел толком этого ребенка, а тут вдруг он стал постоянно говорить об этом мальчике. Часами мне про него рассказывал. Как он жалел, что не посвятил всю свою жизнь этому мальчику, не поставил его на ноги! И он не мог найти никак эту женщину с его сыном. Я занялась поиском этой женщины. И представляете, он всего месяц не дожил до их приезда. Это просто словами не рассказать. Я думаю, что он у нас по-другому стал воспринимать жизнь.
Конечно, в идеале человек должен умирать дома. Чтобы быть в окружении родных, детей, внуков. Но если это по каким-то причинам невозможно, мы должны сделать все, чтобы он ушел достойно, в любви и заботе.
|
